Раз уж упомянул вчера про свои поездки к бабушке в деревню, то и опишу свои воспоминания. Но сначала озвучу резоны, по которым я всё пишу и пишу. Во-первых, это своеобразная компульсия.
Есть общее нервное напряжение от ситуации, ему надо находить место. Спорить с оппонентами не интересно по ряду причин, всё уже много раз обмусолено, можно уже как в анекдоте старом, номера шуток называть. Появляются лунтики, недобежавшие до Верхнего Ларса, для них всё внове, но радости от общения со слепыми не испытываю. Во-вторых, я же пишу много лет, регулярно с 2009 года, когда завёл блог www.eventstreetwear.ru C 2013 высказывал мнение по Украине, оно не изменилось за эти годы. То есть привычка. В-третьих, гонять свои мысли – может плохо отразиться на психическом равновесии, легче структурировать и изложить письменно.
Чем обусловлены выборы тем? Про бизнес и моду писать просто не могу, не считаю уместным сейчас. Про войну – глупо, поскольку ничего не понимаю и почти ничего не знаю про происходящие события. Про политику – ничего кроме критики к нашим властям у меня нет, а критиковать сейчас – предательство, на мой взгляд. Частично трогаю эти темы в срезах, но это же раз в неделю. Поэтому и философия, и воспоминания, и другие отвлеченные темы. Стихи отклика не находят у читателей, может быть пишу плохие, не могу сказать. К тому же я пишу что-то типа автобиографии, чтобы если мой сын или дочь захотят узнать про предков, то им не надо было бы пытать престарелого папаню в будущем.
Итак, начну с забавного случая. Несколько лет назад мне приснился сон. Обычно сны забываются к первому походу к умывальнику, но этот помню довольно хорошо. Я лечу с помощью какого-то рюкзака за спиной над дорогой, ведущей со станции Кузедеево к дому бабушки. Над деревней, над речкой, потом поднимаюсь вверх, потом начинаю падать, там какие-то луга появились, какой-то дворец с аквадискотекой (шутка, просто большой красивый дом, таких в деревни не бывало). Куда лечу и зачем – не ясно. То есть память о тех поездках живёт, поэтому этим летом, когда поехали на Алтай с семьёй, заехали в деревню.
Нам повезло, когда остановились у дома бабушки и я стал снимать фото и видео, вышла женщина и спросила, мол, что вы хотите? Оказалось, что это та самая учительница, ученица моей бабушки, которая заселилась в этот дом после того, как бабушка заболела и уехала жить к нам. Непривычно называть бабушкой, она всегда была бабусей. Между прочим, родня предлагала бабусе – давай дом переоформим, оставим себе, жалко же. Но бабуся сказала – нет, мне совхоз его дал, совхозу и решать. Она жила там сначала с дедом (мне не родным), фронтовиком, ранен был на войне, служил в Сибирской гвардейской дивизии, у меня его памятный знак хранится. Он умер в 1985, когда я уже учился в институте. А бабушка крепко заболела в 1986, онкология, умерла в январе 87-го когда я уже служил в армии под Чебаркулем. Меня даже позвонить не отпустили домой, скоты. Через полгода умерла вторая бабушка – в июле 87-го. Тогда я уже был в Кантемировской дивизии, меня тоже не отпустили, ушёл в самоволку. И вот весной 86-го можно было дом переоформить. Надо отметить, что бабуся, прожив всю жизнь в деревне, объездила всю страну. Дед вернулся с войны в 45-м, только воевал он с Японией, дважды был контужен, даже на побывку приезжал в 44-м. Сразу стал директором школы в Сарбале, а в 48-м заболел и умер. Осталась бабуся с тремя детьми на руках. Маме не было трёх, дяде Саше – два, тёте Люде – аж десять. Деревня кормила, тогда жили дружно. Между прочим, соседом моих предков была одна семья, сейчас известная в стране. Сураевы. Дружок детства мамы – лётчик-испытатель, а его сын – космонавт, сейчас депутат Госдумы. Где-то плюс-минус мой ровесник, возможно и виделись в детстве. Мама со своим другом детства созванивается периодически. Так вот бабушка постоянно ездила по СССР, но уже когда дети по институтам разошлись, в 60-е. Судя по фотографиям, я по стране ездил меньше.
Кстати, бабуся – дочь сельского священника, отца Георгия. Фамилия Шунулин. У меня есть его фотография от 1915 года. Он закончил семинарию в Барнауле, влез в коммунистический кружок. Охранка поймала этих непутёвых революционеров и прадеду предложили выбор – идти на каторгу или ехать сельским священником в деревню. Название деревни я забыл, надо искать. В революцию пришли роговцы (это такие красные банды, типа махновцев, но в Сибири) и моего прадеда привязали к кресту и в прорубь живьём. Прихожане уже ночью вытащили и где-то схоронили. Люся (сестра тут меня читает), это и твой прадед тоже, если вдруг не знала.
На все каникулы, четыре раза в год ездил я в Кузедеево обязательно. Но также ездили и вне каникул – на майские и т.д. Реже стали ездить уже после 82-го года, когда нам дали участок и было чем заняться на своём огороде. А до этого – за соленьями и вареньями, помогать по огороду, обязательно. Летом собиралась вся родня, дети, взрослые. Сейчас зашёл в дом (добрая женщина пригласила), так он такой малюсенький, где мы там размещались, ума не приложу! Помню один случай, думаю, мне тогда было около 4-6 лет. Спали мы с мамой на чердаке, дом был забит. И мне в ухо заползла двухвостка. Ох, паника была! Хвосты торчат, но за них тянуть нельзя, можно оторвать. Вроде как водой залили, и я вытряхнул её. Я таким же образом извлекал муравья из уха через много лет в Тайланде. Катались на слониках, а в их шкуре мириады муравьёв, один и шмыгнул мне в ухо.
Посиделки родни проходили весело: с баяном, песнями, конечно же, с употреблением. Потом уже, когда тётя Люда и дядя Саша с семьями уехали на Север, в Валькумей, на заработки, они приезжали на каникулы с деньгами, мы ели красную икру ложками. На крыльце рассядется народ и поёт. Мы с 1976 года уже ездили на машине. Папа получил «копейку», ещё чистый Фиат. У него аккумулятор жил двадцать лет, представляете? Я сел за руль в конце 90-х, так она как новая была. Правда, пробег был невелик – чуть больше 50 тысяч. Папа машину берёг.
Дорога до Кузедеево была отвратительная, после Новокузнецка в основном гравийка. Сейчас там трасса вполне приличная. Но чаще мы ездили на электричках. И, как уже писал, приблизительно с 12 лет начал ездить сам, один. На пути было два сложных момента. В Новокузнецке на вокзале нужно было ждать два с лишним часа. А там шлялось много шпаны, такие банды малолеток, которые выискивали малых, чтобы отобрать мелочь. Я обычно высматривал взрослых и садился рядом с ними в зале ожидания. Сидел, да читал, как будто вместе. Второй момент – собственно путь от станции Кузедеево до дома бабуси. Это требует подробного рассказа.
Станция была под горой, железка шла в сторону Таштагола. И была она на одном берегу реки Кондомы, а основная деревня была на другом. До реки идти было около километра, дорога деревенская, разбитая в хлам. Но я и в сапогах резиновых обычно ходил весной и осенью, а зимой – в валенках. Электричка приходила на станцию, кажется в 16.30. Зимой в это время уже темнеет, а после пяти – совсем темно. Освещения в деревне не было никакого. Обычно в сумерках доходил до Кондомы, потом по тропинке через реку, там метров 200 ширина, потом до бора ещё метров пятьсот. И дальше – бор, с красивыми вековыми соснами. Идёшь, снег под ногами скрипит, никого нет, темно, сосны шумят. Страшно было в первый раз. Но ещё страшнее уже после бора. Там совсем чуть-чуть оставалось, метров пятьсот, но надо было пройти по каким-то закоулкам, между сараями, по тропиночке. И когда я вышел на прямую дорогу, где чуть пониже уже можно было различить бабусин дом, был рад несказанно. Прямо помню то ощущение. Ещё помню запах дыма, дома топились углём посредством печей, никакого отопления не было. К утру в хате становилось холодно, обычно часа в три или четыре кто-то вставал и подкидывал угля. Ну а в пять-шесть уже корову кормить, не разоспишься сильно-то.
Один раз на зимних каникулах пробыл там дней десять. Хотел вернуться раньше, да стукнули морозы крепкие – под сорок. И вот уже завтра в школу, надо ехать, мороз всего лишь минус тридцать, пришлось идти. Но днём не страшно, а на ходу согреваешься быстро. Но тогда была ещё одна проблема. Меня в шестом классе одолели чирьяки или фурункулы. Прямо напасть какая-то, больше года я мучился с ними. Как раз мне 12 лет было, потому что пошёл в школу с шести лет. И вот у меня подмышкой вскочил огромный чирей, больнющий, руку не прижать, в объёмной одежде ходить неудобно. Приехал, и мне его резали, тоже помню этот момент очень чётко, но как-нибудь в другой раз расскажу про эту неприятную ситуацию.
Страшнее было в половодье, когда Кондома выходила из берегов. Сейчас построен мост, а тогда летом был паром, ужасное сооружение, а в межсезонье – на лодках. Пристань метров на 30-40 в воде, идёшь по доскам, которые прогибаются и качаются, потом на лодке, перегруженной, да по высокой и мощной воде. Забирать надо было хорошо вверх по течению, так как сносило серьёзно. И опять – доски, туман над водой…
С Кузедеево связано много воспоминаний. Во-первых, летом мне там было жутко скучно. На речку одного не пускали, пока маленький был, жара, заняться нечем. Бабуся ещё и в школу ходила по делам, дед тоже куда-то уходил часто с утра. А днём они обязательно спали. А я спать не хотел. Перечитал всё, что у них было в библиотеке. В основном читал журнал «Огонёк», его было много, за несколько лет. Почему-то книг было немного, так и дом совсем маленький был. У моих родителей книг было сильно больше. Да и взрослые книги были не интересны пацаненку. А когда подрос, то другие интересы проявились – рыбалка, речка. Каждый вечер поливать огород, это обязанность.
Однажды потерялась свинья. Куда она делась, никто не мог понять. Была родня какая-то, и мы ходили, искали её по всей округе. Обычно она валялась в грязи рядом с домом, а тут сбежала. Не иначе как заманили безвизом в соседнюю деревню. В итоге нашли её в каком-то люке рядом с бором. Живую, но нервничающую.
В другой раз пропал мой двоюродный брат Димка. Я был уже в старших классах, приезжаю, там родня, а Димка ушёл рыбачить. Уже темно, а его нет. Упёрся далеко, какие-то соседские дети рассказали, где он, я там и не рыбачил никогда. С этим Димкой приключилась ещё одна история, чуть раньше. Мне было 13, а ему шесть. Со мной уже отпускали младших братьев. Вот мы пошли с ним и деревенскими «заводить». Брали марлю вместо бредня и по маленьким запрудам загоняли карасиков – пятачков. Речка Тёш, метров пять в ширину, заводим в одном омуте. А Димка сидит на берегу. Берег нависает над омутом, не высоко, до метра. Мы оттуда часто удили рыбу. Сидит, ногами болтает. А я по нос в воде с марлей на другом берегу. Вдруг кто-то с берега – ой! Димка тонет! Я оборачиваюсь, а он бултыхается, берег обвалился. Метра четыре до него, я нырнул, он уже под воду ушёл. Как-то выкинул на берег и сам с головой, там метра два было. Но я плавал хорошо с самого детства. Короче, он даже захлебнуться толком не успел, только нахлебался воды и кашлял. Да, с нами ещё был брат Костик, он на год старше Димки. Я им настрого запретил говорить бабусе, напугав, что не пустят больше на речку. Но Димка раскололся. Бабуся меня пытала, правда сказала, что проходила мимо учительница и увидела, не стала брата сдавать. Но учительницы не было, это я точно знаю.
Пишу и понимаю, что историй масса разных. Но пока хватит.
Я присматривал себе дом в Кузедеево, есть очень хорошие, по смешной цене для Питера. Может ещё и сбегу на старости от этой либерасни в настоящие русские места.
Последние комментарии